Каталог статей

Новые подробности истории строительства церкви Иоанна Предтечи Сейчас церковь Иоанна Предтечи выглядит, как и 180 лет назад: она в лесах, строится. Потому интересно было узнать некоторые подробности её строительства, происходившего в 1820-30-х годах. Известно, что деньги на строительство дал житель Астрахани, рыбопромышленник, дворянин и миллионер Кирилл Фёдорович Фёдоров. В 1820 году он побывал в Сарове и тогда же, наверное, между ним и саровским игуменом Нифонтом было заключено соглашение о строительстве храма. Отметим, что благотворительность Фёдорова в отношении Саровской пустыни имела более давние корни. Монастырский архив сохранил несколько десятков его писем к Нифонту, самое раннее датировано 1810 годом: Кирилл Фёдорович спрашивает, получили ли в Сарове посланную им рыбу и икру. Позднее, в 1818 году, он писал: «... я от усердия моего к вам и братии препроводил в обитель вашу с иеромонахом Иларионом, находившимся здесь, икры бочку 35 пуд да шеврюг 200. По получении оных продуктов желаю во здравие кушать». Астрахань давно входила в «зону жизненных интересов» Саровской пустыни. Начиная со второй половины XVIII века её епископы благоволили Сарову, переписывались с настоятелями и принимали в своей епархии саровских сборщиков пожертвований. Изучением благотворительности в Саровской пустыни много занимался саранский историк, большой знаток монастырского архивного фонда Евгений Иванович Бакаев. Бакаев писал, что на строительство церкви Иоанна Предтечи Фёдоров пожертвовал в общей сложности 30580 рублей, и ещё 10 тысяч завещал на поддержание храма. У нас не было оснований не доверять данным историка, пока мы не познакомились с письмами Фёдорова из монастырского архива. 28 апреля 1821 года Фёдоров писал саровскому игумену Нифонту: «Полагаете, чтобы настоящая церковь была храма Иоанна Крестителя, описываете на оное ваши причины, на ваше предложение как лутче соглашусь. Писал с сею почтою вашему преосвященному и просил его о позволении старую церковь сломать и выстроить гораздо больше другую с тремя приделами, о чём имею честь и вас уведомить». Итак, по просьбе Нифонта главный престол храма после переделки должен был сохранён – в честь Иоанна Предтечи, но по желанию Фёдорова добавлялись два новых, посвящённых уже целиком благотворителю: Кирилла Иерусалимского (его небесного покровителя) и апостола Иакова Алфеева (святого дня рождения К.Ф.Фёдорова). Однопрестольную церковь, построенную в середине XVIII века, заменяли на трёхпрестольную. В том же 1821 году в монастырь поступил и первый денежный взнос на строительство – 10 тысяч рублей. И поступил не совсем обычным путём. Дело в том, что из насчитанных 30580 рублей лично Фёдоровым была передана саровским монахам только одна тысяча. Всё остальное послупило от третьих лиц. Фёдоров, по-видимому, широко вёл дела и имел должников по всей Волге. Саровских монахов он направлял к этим своим должникам получать деньги по фёдоровским доверенностям. Вот отрывки из писем: «В Макарьевской ярмарке получите от коломенского купца Александра Аксёновича Сумборова на первый раз десять тысяч рублей, к которому от меня и письмо вам оные отдать». «Писано от меня ростовскому купцу Василью Михайловичу Хлебникову, дабы он вам выдал, будучи в ярмарке, денег ассигнациями без вычету 6000 рублей». И так далее. Монастырь получал деньги на храм, а у Фёдорова становилось меньше должников. Двойная польза. Однажды иеромонах Илларион, прибыв в Астрахань для закупки рыбы, пришёл к Фёдорову за очередным «траншем». В результате игумену Нифонту было послано гневное письмо. «Прислали вы в Астрахань иеромонаха Илариона для покупки рыбы, который и купил на сумму более 7000 рублей. Просит от меня денег, но вы, милостивый государь, об оных ни в одном письме ко мне не писали. Я полагаю, что вы в мире, видно, не обращались и положениев в денежных расчётах не знаете; деньги, как вы знаете, имеют счёт, без них человеку быть нельзя, всякие потребности и нужды исправляют – неужели, милостивый государь, таковой строчки об оных написать ко мне было невозможно? Я отцу Илариону по таковым причинам во оных отказал и выдал ему по усильной просьбе на нужные его надобности тысячу рублей...» Высчитывая пожертвования на строительство саровского храма, Фёдоров, следуя высказанному правилу, что деньги «имеют счёт», не забывал начислять на них проценты курсовой разницы. «... Ассигнации в ваших местах имеют цену, получаемую с рубля по 8 копеек, и вы, милостивый государь, должны платить рабочим также с вычетом...». Так, выдав монастырю 10 тысяч рублей, Фёдоров в счёте помечал «выдано на них лажи 800 рублей». То есть, Фёдоров считал, что на самом деле он выдал 10800. Интересно, что это за термин такой? Известно, что большая часть финансовых терминов в русский язык, как и музыкальных, пришли из итальянского. Есть понятие ажио – «доплата при обмене денег, валюты». Может быть, отсюда и появилось в русском языке известное ругательное словечко? Но вернёмся к строительству храма. 16 декабря 1822 года Фёдоров шлёт в монастырь подробный «щёт», в котором и утверждает, что с учётом всех «лаж» он заплатил те самые 30580 рублей. Но на самом деле выплаты на этом не закончились. При внимательном чтении писем Фёдорова выясняется, что весной 1824 года им была передана на строительство церкви дополнительная сумма в 5000 рублей. В августе того же года от должников Фёдорова монастырь получил ещё 13887 рублей. Правда, прямого указания, что деньги пошли на храм, в письмах нет, но вряд ли такая значительная сумма могла быть потрачена на что-либо ещё. Справедливости ради надо сказать, что помощь Фёдорова Саровской пустыни далеко не ограничивалась расходами на строительство. Им были заказаны в новый храм паникадило в Москве, три евангелия на все престолы, другая церковная утварь. Самый большой колокол саровской колокольни также был сделан во многом на фёдоровские средства. Регулярно шли в Саров из Астрахани рыба, икра и другие дары Юга (среди них, например, бочонки с солёным виноградом – интересно было бы попробовать). Но и монастырь не оставался в долгу - слал Фёдорову северные лакомства: солёные грузди и рыжики, мёд в сотах. В 1823 году Фёдоров второй раз посещает Саров по пути из Москвы домой, это можно понять по изменившимуся содержанию писем. Теперь в конце их он передаёт приветы (точнее говоря, «почтение») саровским жителям, а особенно – пустыннику отцу Дорофею – тому самому, что жил в келье у источника, который впоследствии стал известен как источник Серафима Саровского. В 1824 году каменные работы на строительстве новой церкви были завершены, оставались отделка и внутреннее устройство, и с 1825 года в письмах уже пошла речь о грядущем освящении храма. Фёдорову непременно хотелось присутствовать при этом событии, о чём он не раз говорил, но обстоятельства всё мешали. Летом 1825 года Фёдоров засобирался было в Саров, «но вышло обстоятельство невозможное, оставаться должен в Астрахани по слухам носящимся, что будет к нам государь император. Но как в нашем городе дома лучше моего нет, то и должен остановиться у меня...». В письме от 8 октября того же года Фёдоров написал: «Дожидаемся в Астрахани государя императора, который находится в Таганроге». Как известно, император Александр I умер в Таганроге, не дождался его Фёдоров. А дом Фёдорова, лучший тогда в Астрахани, сохранился и до сих пор украшает город. В эти же годы стал Кирилл Фёдорович в письмах жаловаться на одолевавшую его болезнь. Страдал он головными болями, жаловался на глаза, но по-прежнему намеревался приехать в Саров на освящение церкви. К сожалению, болезни оказались сильнее, и освящение пришлось провести без него, оно состоялось летом 1827 года. Еще через год освятили придел Иакова Алфеева, оставался неосвящённым лишь придел Кирилла Иерусалимского. Нам всегда казалось странным: почему, если храм был готов и освящён в 1827 году, то с освящением второго придела тянули до 1834 года. Объясняется всё непроходящим желанием Фёдорова присутствовать на освящении если не главного престола, то хотя бы посвященного его небесному патрону. Наконец, в письме от 21 июня 1833 года, читаем: «... буде известный вам храм Кирилы Иерусалимского ещё не освящён, то не ожидайте меня освятить и освятите». И после освящения всех престолов храма Фёдоров не переставал писать почти во всех письмах, что хочет посетить Саров ещё раз. Но этому желанию не суждено было сбыться. Тут следует уточнить вопрос о возрасте нашего героя. В книге А.Н.Штылько «Иллюстрированная Астрахань», изданной в 1846 году, утвержается, что Фёдоров первый офицерский чин «получил около 40 лет от роду, а в 1782 году был сделан кавалером ордена св. Владимира за 35-летнюю службу в офицерском чине». Выходило, что в 1782 году Фёдорову было 75 лет, в Саров он уже приезжал, будучи 110-летним старцем, а умер вообще в возрасте 132 лет (в 1839 году)! Сомнение развеяло одно из фёдоровских писем, в 1837 году он писал, что ему всего лишь «лет больше 80». Значит, в книге Штылько ошибка. В последние годы жизни на Фёдорова посыпались несчастья: умерли от болезней дочь и два внука, третий внук погиб на войне в Польше, а ещё один внук ограбил его. Этот внук – Николай Петрович Фёдоров – посватался в Астрахани к дочери почтового инспектора Шпаковского и через некоторое время уехал вместе с ним в Петербург (по делам деда, между прочим). Перед этим он умудрился переписать у деда номера ценных бумаг на предъявителя на сумму 252 тысячи рублей. В Петербурге они вместе с будущим тестем составили бумагу, что деньги эти якобы даны последним за дочерью в приданое... Обман открылся, и началось судебное разбирательство, отнимавшее у К.Ф.Фёдорова немало сил, но результата мы не знаем. Продолжение истории можно найти в книге Штылько «...нашлись пройдохи, которые разорили старика. Он умер в 1839 году, не оставив почти ничего». А как же 10 тысяч, завещанных Фёдоровым на поддержание церкви Иоанна Предтечи? В 1828 году началась ещё одна судебная тяжба Фёдорова - с братьями Александром и Никитой Всеволожскими, которые оказались должны разным лицам около двух миллионов рублей, из них только Фёдорову – 1 миллион 400 тысяч. В 1836 году Фёдоров составил духовное завещание, по которому из этого астрономического долга в случае удачного окончания разбирательства 10 тысяч следовало передать в Саров. О том, как шёл процесс, можно догадаться хотя бы по тому, что ещё в 1853 году из Тамбовской духовной консистории направляли запрос: «в каком положении находится дело?». По-видимому, этих денег монастырь так и не дождался. А.Подурец