Каталог файлов

Волга, воспетая в веках

Кузнецова Екатерина Алексеевна, Щербакова Валентина Клавдиевна

, Волга, Волга – Матушка родная,/./Великая народная река.//Ты, как душа отчизны, широка,//И, как мечта, ты без конца и края…

Волга – поистине великая река. Я очень горжусь тем, что живу в городе Балаково, стоящем на одной из самых известных русских рек. Еще в детстве я любила сидеть на берегу Волги и наблюдать за ее неторопливой жизнью. Вот прошла баржа, оставив за собой лишь легкое колыхание воды. Вот пролетела белая чайка, унося с собой последние лучи уходящего солнца. Эта картина никого не может оставить равнодушным. Именно тогда я поняла, что Волга – это источник великого вдохновения не только для меня, но и для истинных ценителей красоты и искусства. Таких ценителей много, чьи творения являются настоящим достоянием России. Именно поэтому целью своей работы я выбрала изучение Волги в народном творчестве.

Волга – это не просто крупнейшая река Европы, пятая по длине в России и шестая на всем материке Евразия. Волга- это символ и любовь России. Народ ласково называет реку «Волга-матушка». Много добрых и ласковых слов сказано о великой реке.

Волга – река-труженица. Волга и ее притоки многие столетия служат удобным транспортным путем. Волжский путь сближает стоящие на реке города, способствует развитию экономических связей. Реку перегородили гигантские плотины нескольких ГЭС. Благодаря этому образовалось несколько крупных водохранилищ: Рыбинское, Куйбышевское, Саратовское, Волгоградское и другие. Энергия Волги идет в Москву, на Урал и в другие места. Вниз по реке сплавляют лес, перевозят нефть. По берегам ведутся разработки песка. Многие города на Волге называют портом пяти морей, потому что по реке и ее каналам можно попасть в Азовское, Черное, Каспийское, Балтийское и Белое моря.

Волга – река-кормилица. По разнообразию рыбы она одна из богатейших рек. В прежние времена Волга и ее притоки давали более 80 процентов мирового улова осетровой рыбы. Стерлядь, осетр и белуга – главные достояния реки. А основной промысловой рыбой являются лещ, судак, налим и щука.

Волга… Она приходит к нам в детстве строкой поэта, раздольной песней, рассказами о подвигах народа, давних и сегодняшних. Своей красотой река всегда привлекала художников, поэтов, композиторов и обычных людей.

2. Откуда появилось имя. Для начала попытаемся выяснить, откуда река взяла свое имя. В «Кратком топонимическом  словаре» В.А. Никонова находим: «…Выдвинуто много гипотез о происхождении названия "Волга”, но ни одну из них нельзя назвать доказанной. Лишены оснований птица "иволга”, "волк”». В древние времена (II-IV века) реку называли Ра, в IX-X веках - Атель (Итиль, Этель, Идел), а уже в XII веке впервые появляется название Волга.

               Под названием Ра или Рав Волга впервые упоминается в руководстве по географии ученого Птолемея: "Ниже свардинов живут хениды, а на восток от реки Ра - фтирофаги (вшееды), матиры и страна Островная; затем под иаксаматами - сиракины, а за сиракинами между Меотийским озером и Иппийскими горами - исиссии". Если рассматривать это название Волги с северо-иранской стороны, то Ра можно перевести как «сумасшедший, безумный», то есть «Сумасшедшая, безумная река». Этимология названия Ра очень близка этимологии названия реки Ардон (безумная) в Осетии – самого полноводного притока Терека, известного своим непредсказуемым нравом даже в ряду таких же необузданных горных рек. Обратим внимание на акустические особенности произношения этого названия в различных говорах осетинского языка: Арыдон, Рыдон, Ра дон, где дон в осетинском языке – река, вода. В связи с этим уместны сведения греческого географа Маркиана (около 400 года н.э.), которому известна река Рудон, берущая начало недалеко от истока Борисфена (греческое название Днепра) и впадающая в Сарматское море. Ученые идентифицировали Рудон с Западной Двиной, а Сарматское море с Балтийским. Причем заметим, что недалеко от истока Днепра берет свое начало не только Западная Двина, но и Волга. Насколько точны сведения Маркиана, и насколько верна их интерпретация учеными нельзя судить точно, но сам факт фонетической и морфологической близости названий Рудон – Рыдон, Ра дон, имеющих при этом большую пространственную и хронологическую удаленность между собой, довольно интересен.

               Название Итиль также можно связать с северо-иранскй версией происхождения. В поддержку этого могут, в определенной степени, служить и показания Нартского эпоса народов Кавказа. Учеными достоверно доказано, что ядро Нартиады уводит в мир скифо-сарматских племен, а этноним нарты является их эпическим именем. В осетинской версии эпоса часто упоминается река Идыл, название которой исследователи вполне резонно идентифицировали с Итилем. Нартологами фиксируются варианты сказаний, где вместо Идыл и вовсе фигурирует Адылы дон, т.е. сумасшедшая река. Лед Идыла зимой является местом детских игр, что говорит о восприятии реки как своей, нартовской. Если же учесть еще и тот факт, что после постигшей Аланию в XIII – XIV веках н.э. катастрофы и последующей пятисотлетней изоляции алан-осетин в глухих ущельях Кавказа, сказания о нартах все же сохранили название Идыл (Итиль), то можно лишь догадываться о значимости этой реки в прошлой жизни осетинского народа.

               Название Волга впервые упоминается в самой ранней древнерусской летописи – «Повести временных лет». «...и прочие реки: Десна, Припять, Двина, Волхов, Волга, которая течет на восток в часть Симову" и "Днепр же вытекает из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же леса течет и идет к северу, и впадает в море Варяжское. Из того же леса течет Волга на восток и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское. Поэтому из Руси можно плыть по Волге в Болгары и в Хвалисы, и на восток пройти в удел Сима». Оковский лес — это старинное название Валдайской возвышенности, Хвалисское море – ныне Каспийское море.

               Существует несколько версий происхождения названия «Волга». По одной из них оно имеет балтийское происхождение (по аналогии с современным латышским valka) и в переводе означает "ручей, текущей через болото", "небольшая заросшая травой речка" - именно так выглядит Волга в верховьях, где раньше жили древние балты.

               По другой версии в осетинском  языке существует глагол ивулун – быть подверженным паводку, разливаться (Словарь В.И. Абаева). Производным от данного глагола является деепричастие ивулга (в гов. иволга), которое и распознается в названии Волга. Здесь необходимо отметить, что во всех индоевропейских языках большинство топонимов являются существительными. Однако по происхождению среди них огромна масса прилагательных. Именно прилагательные обычно выражают признак, будь то свойство объекта или принадлежность: какая река? – белая; чей город? – княгинин. Подобно тому, как говорим "буханку белого”, не добавляя "хлеба”, или "столовая”, не добавляя "комната”, так и в названиях происходит процесс превращения прилагательных в существительные без каких- либо внешних изменений: белая река - река Белая - Белая; княгинин город - город Княгинин - Княгинин. Все это относится и  к прилагательным отглагольным, каковым является в осетинском языке деепричастие "иволга”. Таким образом, река Волга обязана своим названием деепричастию «иволга», генетически связанному со скифо-сарматскими наречиями, и в осетинском языке означающему "разливающаяся (река)”. В русский язык слово "иволга” попало, видимо, пройдя процесс перехода в северо-иранском, и вместо признака предмета обозначая сам предмет, т.е. конкретно данную реку.

3. Бурлаки на Волге. Волга – великая русская река, многое пережила за свою длинную историю. Плохое и хорошее. Были и светлые, и тягостные страницы. Отражением тяжелой доли простых людей, стала всемирно известная картина Ильи Ефимович Репина «Бурлаки на Волге». 

               Замысел картины о бурлаках возник у И.Е. Репина еще в 1868 году, когда он впервые увидел бурлаков на берегах Невы. Он начал набрасывать эскизы картины, но его друг посоветовал поехать на Волгу, чтобы найти настоящий тип бурлака.

               В скором времени Репину удалось попасть на Волгу. Репин делал альбомные зарисовки и этюды, подыскивал "натуру" для задуманной им картины, наблюдал и изучал людей, приглядывался к бурлацким типам. Вот как сам Репин описывает это путешествие.

               «В начале июня 1870 года мы спустились по великой реке от Твери до Саратова, имея в виду избрать более типичное место для своих этюдов ... Я был в великом восхищении... Мы вставали с восходом солнца и спешили на палубу, чтобы не пропустить ни одного интересного места, и старались набросать, записать и поместить в своих дорожных альбомах все выдающееся на пути ...». Поездка на Волгу удалась вполне. Репин нашел все, что было ему необходимо для будущей картины. Он увидел волжских бурлаков, сблизился с ними, полюбил их. Особенно привлек его поп-расстрига Канин, которого он впоследствии изобразил во главе унылого шествия бурлацкой группы. Лицо Канина захватило художника.

               «... Вот история, вот роман! - писал он в своих воспоминаниях. - Да что все романы и все истории перед этой фигурой! Боже, как дивно у него повязана тряпицей голова, как закурчавились волосы к шее, а главное - цвет его лица! Что-то в нем восточное, древнее. Рубаха ведь тоже набойкой была когда-то: по суровому холсту пройдена печать доски синей окраски индиго, но разве это возможно разобрать? Вся эта ткань превратилась в одноцветную кожу серо-буроватого цвета. Да что эту рвань разглядывать! А вот глаза, глаза! Какая глубина взгляда, приподнятого к бровям, тоже стремящимся на лоб; это не простак... Рубаха без пояса,

порты отрепались у босых черных ног ... Я иду рядом с Каниным, не спуская с него глаз. И все больше и больше нравится он мне: я до страсти влюбляюсь во всякую черту его характера и во всякий оттенок его кожи и посконной рубахи. Какая теплота а этом колорите!"

               Беглые зарисовки в альбоме не удовлетворяли художника - он хотел целиком перенести на холст этот встреченный в самой жизни, завершенный, казалось бы, уже в натуре, характерный и предельно выразительный образ волжского бурлака, но Канин, отвергая все просьбы и не прельщаясь щедрыми посулами, ни за что не соглашался позировать.
               «Целую неделю я бредил Каниным и часто выбегал на берег Волги, - рассказывает Репин. - Много проходило угрюмых групп бурлаков; из них особенно один в плисовых шароварах поразил меня: со своей большой черной бородой он был очень похож на художника Саврасова; наверно, из купцов ... Но Канина, Канина не видно... Ах, если бы мне встретить Канина! Я часто наизусть старался воспроизвести его лицо; но от этого Канин только поднимался в моем воображении до недосягаемого идеала».

И вот, наконец, желанный день! Репин стал писать этюд с Канина. Бурлак позировал в лямке, привязанной к барке.

               «... Во время стояния в лямке он поглощал меня и производил на меня глубокое впечатление. Была в лице его особая незлобивость человека, стоящего неизмеримо выше своей среды. Так, думалось мне, когда Эллада потеряла свою политическую независимость, богатые патриции железного Рима на рынках, где торговали рабами, покупали себе ученых-философов для воспитания своих детей. И вот философа, образованного на Платоне, Аристотеле, Сократе, Пифагоре, загнанного в общую яму или пещеру с беглыми преступниками-земляками, угоняли на Понт Эвксинский, и он лежал там, на солнцепеке, пока кто-нибудь не покупал, наконец, его, шестидесятилетнего старика...»

               Множество ярких типов, послуживших прообразами для героев его "Бурлаков", встретил Репин на Волге. В их числе мальчик Ларька, бывший моряк Илько, Константин, в прошлом иконописец, и многие, многие другие ... С Волги Репин привез целый альбом рисунков и много этюдов, поразивших всех мастерством исполнения.

Накопив обильный материал, Репин стал заново набрасывать эскизы. Впервые он показал картину на выставке в Обществе поощрения художеств в 1871 году. Но художник остался недоволен своей работой и заново переписал ее, перед этим поехав еще раз на Волгу. В своей картине художник сумел передать в картине ощущение знойного летнего дня и безбрежной речной шири, и тем трагичнее выступает на этом солнечном фоне группа людей, низведенных до положения вьючных животных. Их движения ритмичны, художник сумел выразить в каждой фигуре общее всем напряжение.

4. Волга Левитана. Еще одним художником, изобразившим Волгу на своих картинах, был Исаак Ильич Левитан. Четыре раза побывал Левитан на Волге. Издавна влекла его к себе легендарная русская река, и еще задолго до первой поездки ее образ, прославленный в народных песнях, манил его воображение. «Я, — писал он Чехову,— ждал Волги, как источника сильных художественных впечатлений». И что же? Левитана постигло тяжкое разочарование. То ли ненастное, холодное лето скрыло за серой сеткой упрямых дождей торжественные просторы волжских неоглядных далей, то ли сам художник внутренне не был подготовлен к восприятию и выражению еще не постигнутой им натуры, то ли его душевное состояние не находило в волжском пейзаже созвучных отзвуков и «контактов». Так или иначе, но, приехав на Волгу, Левитан испытал чувство горечи и досады. Вот характерный отрывок из того же письма Чехову:

            «Ждал я Волги, как источника сильных художественных впечатлений, а взамен этого она показалась мне настолько тоскливой и мертвой, что у меня заныло сердце, и явилась мысль, не уехать ли обратно? И в самом деле, представьте себе следующий беспрерывный пейзаж: правый берег, нагорный, покрыт чахлыми кустарниками и, как лишаями, обрывами. Левый... сплошь залитые леса. И над всем этим серое небо и сильный ветер. Ну, просто смерть... Сижу и думаю, зачем я поехал? Не мог я разве дельно поработать под Москвою и... не чувствовать себя одиноким и с глаза на глаз с громадным водным пространством, которое просто убить

может... Сейчас пошел дождь. Этого только недоставало!..»

Шли дни, долгие, томительные дни... И вдруг древняя и вечная Волга, вся преображенная, неожиданно раскинулась перед Левитаном под высоким шатром бездонного неба, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни чахлых кустарников, ни обрывов, подобных лишаям, ничего не было видно. Громадное водное пространство, «которое просто убить может», предстало Левитану во всем неисчерпаемом богатстве своих неповторимых художественных мотивов, в тончайших и изысканнейших вариациях отныне навсегда знаменитой волжской «левитановской» гаммы. Волга «одолела» Левитана, и Левитан «одолел» Волгу. Певец среднерусской, преимущественно подмосковной, природы стал певцом великой русской реки. Его волжские пейзажи, запечатлевшие то в интимно-лирических, то в эпически монументальных образах бесконечно изменчивый, но неизменно прекрасный державный облик царицы русских рек, навсегда слились в нашем восприятии с тем реальным обликом Волги, который издавна жил и живет в народном воображении.

            ...В туманном мареве заката величественно и лениво простирает Волга под нами свои тихие воды, словно отдыхая в этот чарующий торжественный вечерний час («Вечер. Золотой плес»)  Скоро ночь. Тихо плещет река о низкий луговой берег, в сонном покое недвижных на стрежне вод отраженно светится послезакатное высокое небо («Вечер на Волге»). Только сейчас перестал лить дождь и, хотя день еще дышит ненастьем, сквозь относимые ветром серые облака и нависшие над рекой свинцово-холодные тучи нет-нет да и пробивается желтоватый отсвет еще невидимого неба («После дождя. Плес») <Рисунок 4>. Ушло солнце за горизонт, и его прощальные лучи освещают напоследок беленые стены дальнего монастыря, с колокольни которого разносится умиротворяющий благовест вечерней службы («Вечерний звон»). И, наконец, светлый и сверкающий заключительный аккорд всего волжского цикла—«Свежий ветер. Волга». Ветром, свежим ветром, настойчивым и упрямым, насыщено это прекрасное полотно. Кто знает, не рассеют ли его порывы летучие легкие облака в бескрайне высоком небе, простершемся над столь же бескрайней синевой великой реки или, быть может, нагонят новые облака, которые вскоре закроют от нас ясный солнечный лик и лягут тяжелой мрачной тенью на речной простор? Весело и задорно гуляет ветер на широком раздолье знаменитого левитановского пейзажа, напрягает могучий парус самоходной баржи, прибивает к воде дымы пароходных труб, покрывает хлопотливой рябью величавую стихию еще недавно таких плавно уравновешенных волжских вод. Низко-низко летают над рекой белокрылые чайки...

Свежий ветер! Волга!

Хоть и ветреный, но погожий летний день. Где-то в стороне, за пределами холста, светит солнце, и освещенный им белый парус расписной расшивы торжественно выделяется на голубом фоне неба. Тяжело и едва приметно кренится расшива под ветром, дующим ей в корму. Празднично сверкает над синей водой ее нарядный красный борт, выразительно контрастируя с белизной паруса и встречного пассажирского парохода. Покачивающаяся на зыбкой волне лодчонка с одиноким гребцом подчеркивает истинно былинные размеры медленно движущихся вдоль зеленеющих берегов расшив, тихвинок и белян, чьи огромные рули красноречиво свидетельствуют о сметке наших далеких предков, ладивших дело на века. Композиция картины как бы вовлекает нас в ее бодрую, жизнерадостную атмосферу, словно свежий волжский ветер и впрямь дует нам в затылок, чтобы, обдав своим трепетным дыханием, умчаться вперед, в картину, в ее беспредельную, неуловимую даль, в ее ликующую красоту.

— На твоих картинах даже появилась улыбка, — удовлетворенно заметил Левитану Антон Павлович Чехов, чутко уловивший в творчестве своего друга новую звонкую ноту.
Давно уже опровергнуто ни на чем не основанное, ошибочное суждение, будто картины Левитана писались прямо с натуры, без предварительных набросков и этюдов, как бог на душу положит и как подскажет ему мгновенный порыв прихотливого вдохновения. Каждое полотно Левитана, это — пейзаж-картина, не вид, списанный с натуры, а обобщенный образ природы, который порой годами «дозревал» в стенах его мастерской. Чуть ли не пять долгих лет не снимал Левитан с мольберта и свою последнюю картину волжского цикла, начатую через год после его четвертой и последней поездки на Волгу, и только в 1896 году решился показать ее публике на XXIV выставке Товарищества передвижников. Это ли не добровольно принятый на себя творческий искус, не наивысший предел обострения чувства ответственности художника за свой труд перед самим собой, перед зрителям и прежде всего перед Волгой, такой удивительно прекрасной в этот навсегда запечатлевшийся в памяти насыщенный свежим ветром погожий летний день...

Полнотой жизни, широким и бодрым песенным привольем, своим воистину героическим размахом, в котором не приметить ни одного нарочитого внешнего эффекта, ни одной лишней детали, покоряет зрителя картина «Свежий ветер. Волга». 

5. Колыбель Некрасова. Не только известные художники запечатлели на своих полотнах Волгу, но и поэты не остались равнодушными к красотам реки. Одним из них является Николай Алексеевич Некрасов.            Н. А. Некрасов родился в местечке Немирове бывшей Подольской губернии. Но «краем родимым» называл Поволжье, и кто не помнит идущих из глубины души строк поэта:

О Волга!.. колыбель моя!// Любил ли кто тебя, как я?

Мальчику было три года, когда осенним тусклым днем его привезли в село Грешнево, стоявшее на бойком тракте между Ярославлем и Костромой. Он помнил, как у дома остановился экипаж, как его на руках внесли в дом и кто-то шел впереди и освещал путь. В первой комнате был разобран пол, и виднелась земля, во второй он увидел «двух старушек, сидевших перед нагоревшей свечой, друг против друга, за небольшим столом: они вязали чулки и обе были в очках»; это были бабушка и тетка его отца — Алексея Сергеевича. 
            Мальчик рос возле матери, мягкой, образованной женщины. Друзьями его детства были деревенские ребятишки, к которым он пробирался через лазейку в садовой ограде. Отец запрещал Николаю и его старшему брату Андрею водиться с ними. «Господские дети,— говорил он, — не должны играть с холопскими детьми». А мать думала совсем по-другому: она всегда радовалась тому, что ее дети живут в дружбе с крестьянскими ребятишками, ходят к ним, узнают их простую, трудовую жизнь, их горести и радости. Вместе с деревенскими своими товарищами ходили дети за грибами, собирали ягоды, купались в речке Самарке, зимой катались с гор, играли в снежки.

 С самых ранних лет любил Некрасов простор родных лугов и полей, первый шепот зеленых трав и нестройные птичьи песни в лесу. Но больше всего любил он Волгу...
            Рано утром, потихоньку от всех, убегал он с ребятишками на Волгу; катался с рыбаками в челноке, помогал им как умел. A сколько разных игр, сколько интересных приключений случалось с ними, и как часто все эти приключения кончались общей дракой, в которой одинаково попадало всем... Усталые и довольные, ребятишки любили посидеть под густыми, старыми вязами, что росли у большой дороги, послушать разговоры прохожих, которые здесь часто отдыхали.

            Много лет спустя, в стихотворении «На Волге», он вспоминал о том, какое сильное впечатление произвела на него первая встреча с бурлаками. Запряженные в лямки, они тянули вверх по реке баржи с товарами. Он побежал за ними по берегу и, когда бурлаки остановились на отдых, услышал, как один из них сказал, что ему хотелось бы умереть, не дожив до утра. Мальчика ужаснули эти слова. Он убежал домой. Но утром снова пришел на берег Волги. И здесь, «на берегу родной реки», он впервые, может быть, ясно понял, как жестоко и несправедливо все устроено в жизни.

О, горько, горько я рыдал,// Когда в то утро я стоял// На берегу родной реки,// И в первый раз ее назвал// Рекою рабства и тоски!..

Но уже тогда он не просто плакал, горевал и жалел бурлаков, а думал, прежде всего, о том, как помочь горю, как бороться со злыми людьми, которые мучат бурлаков.

Чтo я в ту пору замышлял,/Созвав товарищей-детей,
Какие клятвы я давал—//Пускай умрет в душе моей, //Чтоб кто-нибудь не осмеял!

Мы не знаем и никогда не узнаем, какие это были клятвы, о чем говорили мальчики, забравшись подальше, чтобы их никто не увидал. Но это были хорошие, светлые слова, крепкие

клятвы - на всю жизнь.

            Когда знаменитый поэт был тяжело болен и знал, что дни его сочтены, к нему пришел старый знакомый, охотник Мироныч. Увидев гостя, Николай Алексеевич обрадовался, заулыбался. А близкие уже давно не видели улыбки на его изможденном лице…

От грешневской усадьбы сохранился лишь флигель, где жили крепостные музыканты. Там теперь музей.

Памятник Некрасову – на волжском бульваре Ярославля. В гимназии этого города поэт учился. Товарищи по гимназии любили Некрасова за его живой, общительный характер, за то, что умел и любил он рассказывать разные истории, особенно из деревенской жизни. Его именем назван район и большой поселок. А главный музей памяти поэта – в Карабихе, под Ярославлем.

Дорога к этой бывшей усадьбе идет мимо гигантского нефтеперерабатывающего завода. Но вблизи нее все бережно сохранено, ничто не тронуто.

В одном из последних стихотворений поэта есть такие строки:   Уступит свету мрак упрямый,//Услышишь песенку свою//

                                                                                                    Над Волгой, над Окой, над Камой.

6. Волжский поэт – земляк. Николай Егорович Палькин – известный поэт, родившийся и выросший на Волге. Вот как он сам рассказывает о себе: «Место моего рождения — Большой Мелик Саратовской области. Улицы детства и юности — улицы Балашова, пахнущего паровозным дымом, свежеиспеченным хлебом и мокрой после дождя землей. В доме родителей на краю районного городка, как на  вокзале, всегда было многолюдно. Летом из дальних краев наезжала в отпуск многочисленная родня взрослые и дети. В остальное время у нас дневали и ночевали «наши», деревенские. Многолюдье в доме не только не стесняло нас, детей, но, наоборот, расширяло наше представление о мире людей скромных, бескорыстных, видящих в труде истоки человеческого счастья.

Дом всегда был наполнен живой человеческой речью. Каждый, как в копилку, добавлял в наши души свое: бабушка — сказки, отец — редкое, но меткое словцо, мать — пословицы и поговорки, а иногда и озорные частушки. Без матери моей Елены Андреевны, превосходного знатока народных обрядов, не проходила в округе ни одна свадьба, ни одни поминки, и, видимо, от нее унаследовал я любовь к народному слову.

Пожалуй, "не меньше, чем заезжих постояльцев, было в нашем доме в те годы песен. И не каких-нибудь поделок, а подлинных, настоящих, народных. Их неподкупной красоте без сомнения, принадлежит важная роль в моем эстетическом воспитании.                               Из-под камушка, из-под белого, //Течет реченька, речка быстрая,

Речка быстрая,//Вода чистая...

Песни отчего дома навсегда легли на душу. Не потому ли мне впоследствии самому посчастливилось написать ряд песен? Какие они, насколько удались — это уже другой разговор, но факт остается фактом: родительский запас очень пригодился в дальней дороге».

Николай Палькин - волжский поэт. Он написал много различных стихов и поэм, посвященных родным волжским местам, великой русской реке Волге.

Одна из известнейших поэм Николая Палькина «Поэма о Волге» была написана в 1985 году. Она состоит из 17 глав, в которых описывается великая русская река от истока до устья. Автор чередует современные темы с такими, где умело соединяются давняя история и наше время.

Вот отсюда, именно отсюда,//Из глубин лесного родника,//Выбегает голубое чудо —//Русская великая река.

Легкий дом, как девичья светелка.//Вяз, ольшаник, сумрачная ель.// Стойте, люди!//Здесь родилась Волга,

//Здесь ее и дом, и колыбель.// Бурлак в ночи костер зажжет,//Все это Волга бережет.//Всю красоту былых времен//Она хранит, как дивный сон.

Храмы на Волге – это памятники истории, воплощение красоты, величия, символ веры. Это символ того, какие бы бури не проносились по земле, Престол Божий стоит непоколебимо, превыше всего.

Вот как пишет об этом Николай Палькин:

Сколько солнца!// Сколько сини!//Сколько золота над кручей!//Отразилось пол-России

В глубине твоей текучей.//Плес красивый, как сказанье.//Углич древний, как икона,//И мерцание Казани,//И сиянье Балакова.//А «сияньем Балакова» является Храм Святой Троицы <Рисунок 6>, творение талантливого архитектора Федора Осиповича Шехтеля.

Храм имеет восьмигранный шатер, колокольню, также перекрытую шатром и четырехгранную крестильню. Образ храма созвучен древнерусскому эпосу былинного богатыря, а его архитектура относится к неорусскому стилю национально-романтической ветви модерна. Сам автор очень гордился этой постройкой и называл ее очень удачной.  Ценность храма увеличивается благодаря прекрасными мозаичными панно, сохранившимся до сих пор (Спас нерукотворный - южный фасад; Богородица с младенцем – северный фасад).             Храм Святой Троицы сохранился в период разрушения церквей в 1932-1936 гг., благодаря наличию мозаик. В 1992 году храм возвращен православной церкви. Высокое произведение русского зодчего Ф. О. Шехтеля является жемчужиной сокровищницы мировой архитектуры.

7. Монумент «Мать-Волга». Но не только в стихах и картинах удалось запечатлеть величие Волги. Русским скульпторам удалось изобразить реку в виде огромного монумента.Было раннее, серое утро. Блики еще не взошедшего солнца окрашивали тяжелую поверхность реки. "Метеор” быстро мчался по Волге к морю. Он легко нырнул под арку моста, обогнал величаво плывущий туристический теплоход. Город с заводскими трубами, колокольней Преображенского собора, набережной остался позади. "Метеор” прошел шлюзы и вырвался на морской простор – в рукотворное Рыбинское море. Пассажиры ждали встречи с монументом "Волга”<Рисунок 7>, который никогда не пропустишь, т.к. его видно за двадцать километров и стоит он маяком на оси судового хода. 

            "Метеор” мчался к монументу, и "Волга” предстала перед зрителями. Дамба  выступала более чем на километр в море, и на оголовке дамбы стояла 28 метровая фигура женщины в русском сарафане, с тяжелой косой, с открытым русским лицом и решительным рисунком губ, а ее правая вскинутая рука как бы осеняла идущие по морю суда. В левой опущенной руке женщина держала свиток чертежей создателей Волгостроя.  А  на  постаменте – рельефы колосьев и листьев дуба с лентами, олицетворяющие силу и мирный труд, молот и серп – эмблема Советского государства. Над созданием скульптуры работали архитектор Николай Донских и Вера Малошкина – скульптор, жена скульптора Сергея Шапошникова. Монумент "Волга”  - живая душа рукотворного моря, маяк для всех судов, плывущих по Волго-Балтийскому пути.

Монумент "Волга” был спроектирован вместе с сооружениями Волгостроя. "Волга” (в начале) – аллегорическая фигура полуобнаженной богини, у ног которой лежал кувшин, а из него изливалась струйка воды. Но в 50-м году скульптор Сергей Шапошников, побывав на месте и увидев грандиозность Волгостроя, понял, что классически – традиционная скульптура "Волги” не отражает тех великих идей, которые породили само сооружение Волгостроя. Скульптор отказался от первоначального замысла, решив создать монумент "Волга”, зрительно объединяющий все сооружения гидроузла в единое целое, создать образ, связанный с историей великой реки и героического народа, победившего в кровопролитной войне с фашизмом. Он предложил поставить скульптуру в самом начале более чем километровой дамбы. Так возвышаясь над водой, она зрительно объединяет в единое целое все сооружения гидроузла.

В заключении можно сказать, что в образном восприятии сущности русской народности Волга играет исключительную и центральную роль, это корень и стержень всего русского народа, образный идеал. Она всегда одушевлена, ей приписываются человеческие качества, а идеальный русский человек должен соответствовать образу этой реки. В литературе и искусстве Волга встречается не слишком часто, но с ее образом связаны поистине культовые произведения.

Волга отождествляется с Родиной-матерью, она является символом свободы, простора, широты и величия духа человека.

Волга – неисчерпаемая тема, начатая древними летописцами, полузабытыми устными преданиями, вошедшая в русскую, да отчасти и в мировую литературу. Она вечна, как вечна жизнь Волги.

Я считаю, что Волга – это источник великого вдохновения. Это река, сподвигнувшая самых разных людей на создание настоящих шедевров. Они смогли не только передать всю красоту и величие родной реки, но и показать труд людей, связанных с ней. Эти произведения искусства всегда производят глубокое впечатление на сознание русского народа, в том числе и на меня. Работая над данным проектом, я поняла, что Волга – это тема, которую каждый человек понимает и видит по-своему. Каждый раз все новые люди будут создавать великие произведения, под впечатлением от Великой Русской Реки – ВОЛГИ.