Астраханские - пограничные - места тянули к себе людей предприимчивых, ловких, готовых к риску. Через море - Персия, по Волге вверх - вся Россия, тут торговля смолой, юфтью, икрой, рыбой, вокруг соляные промыслы. Астрахань тогда так и прозывали - "Разгуляй-город". Николай, имея "приписку" к Новопавловскому, ухитряется перебраться в Астрахань, снимает жилье. 19 июля 1797 года выходит высочайший указ о том, что помещичьи крестьяне, "зашедшие в Астраханскую губернию до 1797 года", будут приписаны к нижнему земскому суду. То есть помещик уже не может вернуть их к себе. 

   Николаю повезло - он был в числе последних, как их называли, старозашедших. Тень "бреховской барщины" над ним больше не висит. Еще не воля, но первый шаг к ней. Николаю едва за тридцать, работящий, умелый (и грамотный!), он занимается ремеслом - портняжничает. Дела идут неплохо, но невелика радость жить на "птичьих правах". Он пишет бумагу - это первый известный историкам автограф бывшего нижегородского крепостного: 
   "Его Сиятельству господину действительному статскому советнику астраханскому гражданину губернатору и кавалеру князю Дмитрию Васильевичу Тенишеву 
   Астраханского уезду селения Новопавловского государственного крестьянина Николая Васильева Ульянина 
   Покорнейшее прошение 
   Состою я окладом в оном селении, но имею жительство в городе Астрахани, произвожу портное мастерство. В селении оном мастерства производить мне неприлично, а желаю приписанным быть в Астраханском посаде. В таком случае Ваше сиятельство прошу: не оставить рассмотрением и кому следует дать повеление. 
   К сему прошению крестьянин Николай Ульянин руку приложил. 
   Января 27 дня 1803 года".
   Нижний земский суд после долгих проволочек удовлетворил его прошение. 
   Фотографии тогда еще не изобрели, значит - словесные портреты приходилось составлять. В бумагах Ульянина записано: "Ростом 2 аршин, 5 вершков (около 165 см), волосы на голове, усы и борода светло-русые, глаза карие, лицом бел, чист". Похоже по всему, внешностью внук в деда пошел: невысокий, с быстрым прищуром карих глаз. 
   Но до внуков еще не скоро. Пока Ульянину надо вступить в цех ремесленников-портных. То есть официально, говоря по-нынешнему, заняться малым бизнесом. Ведала такими делами Ремесленная управа, на печати которой значились три символа: якорь, крест и горящее сердце - Вера, Надежда, Любовь. То есть частный предприниматель, мастеровой, должен быть полон надежды на успех дела, верить в лучшее будущее и любить свое ремесло. Нашим бы, нынешним малым предпринимателям эти и веру и надежду: и любовь. 
   Ульянин вошел в подчинение Управы портного и красильного цеха. Тогда же, должно быть, он и перешел в "свободное" мещанское состояние. Портной Николай Ульянов дело свое исправлял с усердием и, похоже, не без успеха. Иначе бы не смог он купить у артиллерийской команды лафетного подмастерья Федора Липаева дом.
    Этот дом, как гласит запись, "низ каменный, верх деревянный со службами", и до сих пор стоит почти неизменный на тихой улочке в десяти минутах ходьбы от Астраханского Кремля. 

   Сейчас в нем находится Музей истории города. 
   Двухэтажное строение почти в центре города - согласитесь, приобретение, которое, если по-теперешнему считать, только "новому русскому" по плечу. Так он, Николай Ульянин, и был самым что ни на есть "новым" и как раз очень русским, а не калмыком, что бы там ни писали современные любители "жареного". Новым - потому что всего лишь 16 лет, как выбился он из крепостных, "из грязи в князи". Русопятый нижегородец, хотя нынешнее Андросово в двух шагах от "раскосых" Чувашии и Мордовии. 
   Трудно все-таки писать о веке девятнадцатом, если не пользоваться современным языком. Ведь, говоря по-нынешнему, Ульянин был не то что бы кутюрье, но шил он не только на простых приказчиков, "лафетных подмастерьев" и бубличников. Богатейшие, первых гильдий, купцы, даже чиновники 3-4-го разрядов (генералы!) приходили на примерку вицмундиров в мастерскую на Казачью улицу. Да что там генералы - сами Сапожковы у него сюртуки заказывали! А богаче этой купеческой семьи в Астрахани - поискать. (Придет время, вспомнится Сапожковым фамилия Ульяниных, но об этом - позже). Оттого и смог позволить себе "астраханский кутюрье" Николай Ульянин покупку дома за немалые деньги - 700 рублей.
   Надо заметить, хитрые мужики Ульянин и Липаев купчую не оформляли, а - с рук на руки деньги. Так что "черный нал" - изобретение давних времен. 
   Вот в этом доме на Казачьей улице, где на первом этаже портной Ульянин кроил сукно на сюртуки и поддевки, на втором жила его семья. 

   Завел он ее поздно - многотрудным и долгим был путь Ульянина из крепостных в "бизнесмены". А как встал на ноги - женился. На девице Анне Смирновой. По тогдашним понятиям Анна в девках засиделась - было ей 23 года. Так и жених был не молод, почти на двадцать лет старше ее. Разница нешуточная, и что уж там у них случилось, любовь ли горячая, сговор ли по расчету - Бог его знает. Однако первенец, Саша, родился скоро, хотя прожил всего четыре месяца. Второй, Вася, появился на свет только через семь лет, в 1819 году. Через год - Марья, затем Федосья, и только спустя 12 лет после Василия последний - Илья. Отцу тогда было за шестьдесят. 
   Николая Васильевича только за год до смерти стали записывать в документы как Ульянова. Но дети его уже носили эту, ставшую позднее знаменитой, фамилию. Семья потеряла кормильца, когда Илье исполнилось пять лет. Васе уже семнадцать, он старший, и это на него остались мать, сестры, братишка. Надо зарабатывать на жизнь. Выбирать особенно не приходилось, и Василий поступил на службу к тем самым Сапожковым, на которых шил его отец - соляным объездчиком. Тогда по губернии числилось 711 соляных озер, все - в государственном владении, и Сапожковы были едва ли не самыми крупными откупщиками. Дело куда как доходное: соль, которая в Астрахани шла по 1,2 копейки за пуд, в Казани стоила пять копеек, а Москве продавалась уже по двадцать. "Наворот", говоря по-нынешнему, завидный. 

   Днями парень не слезал с седла, трясясь под палящим солнцем по степным дорогам. Его усердие было замечено: толкового, расторопного объездчика Сапожковы перевели в приказчики, в контору в Астрахани. Вообще-то Ульяновы жили не роскошно, но держал Василий в отцовском доме шкаф с книгами - читать он любил и к учебе был охоч. Да некогда, и жениться никак нельзя, это значит - отдельным домом жить. Как младших бросить! Остался Василий на всю жизнь бобылем. Но уж коли самому выучиться не пришлось, так младшему, решил Василий, учиться следует обязательно. 
   Мещанский сын Илья Ульянов поступает в Первую Астраханскую мужскую гимназию. Вскоре там вводится правило: собирать с родителей в год по три рубля серебром. О, эти школьные поборы, сколько сейчас вокруг них шума! Но - было, все уже было когда-то: На что же тогда собирали с родителей? "На поощрение достойных учителей, на воспомоществование бедным и на усиление способов содержания учебных заведений" - так записано в правилах. Премии учителям из карманов родителей? Да. Несправедливо? Но давайте подумаем, что лучше: всем учителям по казенному жалованию и работайте, как Бог на душу положит? Или - старайтесь, и лучшим воздастся за учительские труды? Что касается "воспомоществования бедным", так не всякому "бедному" премия, а тому, кто усердно учится. Если ваш сын отличник, ему и поощрение - за счет тех родителей, кто лодырей растит. Что ж тут несправедливого? Следите за сынком - и окупится. 
   Гимназию Илья Ульянов окончил, имея четверки только по истории и немецкому языку, - с серебряной медалью. То была первая в истории гимназии медаль. 
   Илья собрался поступать в Казанский университет, но беда в том, что он был из "податного сословия". Это надо понять. По закону гражданская свобода мещанского сословия имела два ограничения: подушную подать и рекрутскую повинность. Мещанин должен был платить своего рода налог на каждую "душу" в семье. И за Илью тоже - пока маленький был. А за студента Ульянова кто должен платить? Так еще и рекрутская повинность. 
   И это - нам, в наше время - особенно интересно. Потому что молодого человека мещанского сословия каждый год ожидал призыв в армию. Понятно, что повинность, но и от нее можно было откупиться. Совершенно законно. Здорово, правда? Вот если бы и сейчас так. Не "косить от армии" за взятки, а пришел, заплатил и живи спокойно. Учись, работай, приращивай своим трудом процветание государства. Которое - на эти наши законные средства - сможет содержать контрактную армию. Куда бы как хорошо... 
   Так вот, все годы учебы Ильи в Казани подать в мещанское собрание за "рекрутскую повинность натурою" платил Василий. 
   Но и самому Илье приходилось туго. Стипендию от "Астраханского при гимназии пансиона" (был и такой, оказывается) медалисту дать отказались. Илья подает прошение ректору Университета И.М.Симонову: "Осмеливаюсь утруждать Ваше Превосходительство покорнейшей просьбой о принятии меня в число своекоштных студентов". Свой кошт - не казенный, значит, ищи средства сам, где можешь. Надо отдать справедливость ректору, в Илье Ульянове он разглядел упорный талант. Симонов - сам по себе незаурядный человек: в 22 года профессор астрономии, участник "кругосветки" Беллинсгаузена и Лазарева, когда была открыта Антарктида - рискнул принять Илью Ульянова "своекоштным" студентом. Студент подрабатывал частными уроками, экономил на всем. Даже волосы сам себе стриг. 
   В мае 1855 года выпускник Казанского университета Илья Николаевич Ульянов был назначен старшим преподавателем математики и физики в Пензенский дворянский институт, в 1869 году он становится инспектором народных училищ Симбирской губернии. А еще через год у него родится сын, Вовочка. Кудрявый мальчуган, так знакомый всем, кто носил октябрятский значок. С годами он станет удивительно похож на дядю, такой же высоколобый, скуластый, с раскосинкой в хитрых глазах. А - наступит время - в едином росчерке к отцовской фамилии будет приписывать короткое "Ленин".