Меню сайта | |
Наш опрос
На сайте сейчас:
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0
|
Каталог статей
Холодова Клавдия
ПО СЛЕДУ ГОЛУБОГО ОЛЕНЯ. Слово о Клавдии Холодовой...Середина прошлого века в России оказалась очень щедрой на поэтов и на внимание к их творчеству со стороны читателей и слушателей. Среди многозвучия громких и ярких поэтов 60-70-х годов был слышан и чистый голос молодой астраханской поэтессы Клавдии Холодовой. Она рано появилась в литературном пространстве, прожила небольшую жизнь и оставила свой след в поэзии своей искренностью и одухотворенностью.
Ее происхождение и трудное детство никак не предвещало будущей литературной деятельности. Она родилась в семье крестьянина Курской области во время войны, в 1943 году,
очень рано потеряла мать и воспитывалась мачехой.
Затем, после 8-ми классов окончила строительный техникум,
и в 1960 году приехала по направлению на работу в Астрахань, работала в строительной организации.
Уже тогда у нее складывались стихи, но это занятие было ею глубоко законспирировано - в ее окружении не оказалось никого, кому она могла бы доверить свои откровения, и кто бы мог ее понять и поддержать.
А через год, летом 1961 года, у нас произошло знакомство в Доме культуры ГРЭС, где я занимался в театральной студии, которой руководил Главный режиссер Астраханского ТЮЗа Борис Наравцевич. Молодой режиссер заразил группу молодежи любовью к театру, создав студию, в которой жил дух творчества и увлеченности театром, музыкой, поэзией. Оказавшись в этой среде, Клавдия преодолела свою застенчивость и доверила свою тайну. С сомнениями и внутренними терзаниями она однажды принесла несколько страниц своих стихов. Это были очень робкие стихотворные опыты, в которых при внимательном подходе просматривалась тема предназначения:
Мне в детстве сказали, что человеку
Мера жизни дана,
Что каждому в мире светит
На небе
Своя звезда.
. . . . . .
Я чуточку верю в сказку эту,
Что светится где–то моя звезда.
Ну, разве не счастье - жить на свете ?
Ну, разве не радость – юность моя?
Каждый из нас, будущих артистов и режиссеров, верил в свое будущее и был преисполнен оптимизмом. Поэтому и посыл этих робких опытов был близок общему настроению.
Это хорошо, пиши еще!- было наше заключение,- Только вот с рифмами тебе надо поработать!
Осмелев, Клава показывала все новые свои стихи и, наконец, она принесла такие, от которых что-то дрогнуло в сердце – настолько показалось они новыми и красивыми. Главное в них было не в словах, а в молчании. Это были стихи «Три слова»
Эти стихи заставили посмотреть на Клаву новыми глазами. Она несла в себе какую-то тайну. Она талантлива! - открылось мне. Это откровение несколько напугало и насторожило меня, словно в моем окружении оказалось существо иного рода. Может быть, так проявлялся юношеский романтизм, но он навсегда предопределило мое бережное и осторожное отношение к Клаве: как бы не испортить, не сломать, не разбить хрупкость её души.
Потом у нее возникла первая подборка из 6-ти стихотворений под названием «След на песке». Эти пожелтевшие машинописные страницы до сих пор хранятся в моем архиве.
В них просматриваются темы и краски ее будущих стихотворений – «нежность щенком подходит и трется о руки щекой» и будущие расставания: « Стук. В бесконечность исчезнувший звук, звон ушедших шагов.»
И уже тогда в легкую ткань ее строчек ворвалась тема поезда, которая не раз будет звучать в ее стихах:
Река текла
Насквозь светла.
Над нею мост,
Где рук
Не разнимут
Двое.
Крик разлук –
Мчится, хохочет
Поезд:
- За-хо-чу,
Раз-лу-чу.
Пыль – слова,
Губы – дым!
Никнет трава.
А им двоим –
Весна.
Была до дна
Светла вода
Тогда…
Да, поезд потом появится в разных стихах:
«..Я поездов улыбки дерзкие с забыты трепетом ловлю…»,
«Вслед поездам летит куда-то моя тревожная душа…»
«И жизнь, как пригородный поезд…»
И в той же подборке появятся строчки
« Бьется волна, как на привязи птица,
Будто взлететь она в небо стремится,,,»
Позже, уже к концу ее жизни, они отзовутся в стихах: «Слушая Баха»:
«Величественно музыка органа
Под сводами собора поплыла.
Моя душа рванулась покаянно
За нею вслед и крылья обрела…»
В этих стихотворениях разделенных десятилетием, зеркалит тема полета: птица – крылья души, взлететь в небо - рвануться вслед и обрести крылья!
Действительно, темы у поэта не умирают, они трансформируются, находя более яркую форму выражения!
Затем Клавдия вышла замуж за моего одноклассника, и близкого друга - Германа Коломенко, родилась дочь. У них была дружная семья, связанная и любовью, и общностью литературных интересов, и журналистской профессией. Словно все происходило так, как ранее было написано ею в своих стихах:
Я долго собираюсь
На этом свете жить.
И потому стараюсь
Я прочный дом сложить.
Чтобы всегда уютно,
Чтобы всегда тепло
В нем было в холод лютый,
В глухую ночь – тепло.
Клавдию довольно быстро оценили в отделе стихов газеты «Комсомолец Каспия», и уже через год, в 1972г. в этой газете появились ее первые публикации. Среди них выделялось стихотворение «Голубой олень». Стихи о доверии, о первой любви, они стали популярными у астраханской молодежи, читались в концертах на телевидении. Они вошли в первый сборник Клавдии Холодовой «Я верю», вышедший в 1963г в той же молодежной газете, которая изобрела тогда удачную форму – печатать сборник на подвалах четырех страниц. В результате получался поэтический сборник из 16-ти столбцов с фотографией автора на обложке.
С газетой «Комсомольцем Каспия» у Клавдии Холодовой было долгое творческое сотрудничество, - в ней она начала публиковаться, потом работать в отделе поэзии, руководить поэтической студией «Подснежник».
В 1967г. в Нижне-Волжском издательстве, в Волгограде, вышла ее первая самостоятельная книжка стихов в серии «Первая книжка поэта», которая и получила название ее самого популярного в те годы стихотворения «Голубой олень».
Стихи Клавдии Холодовой приобретали все более широкую популярность, они часто публиковались в газетах, звучали по радио и телевидению, в концертах. Некоторые их них были положены на музыку. Она часто выступала по астраханскому телевидению на телевидение, ее любили и цитировали. В те же годы в московском Театре чтеца по её стихам был поставлен мною поэтический спектакль «Голубой олень».
По меркам своего времени у нее складывалась удачная и достойная литературная судьба с хорошими творческими перспективами. Её стихи становились все глубже и разнообразнее, ее пригласили на Всесоюзное совещание молодых писателей. Она готовилась к вступлению в Союз писателей, собрав свой новый сборник «Родниковая кровь».
И тут вновь проявила себя некая тайна ее судьбы.
В последний сборник было включено ее новое стихотворение:
И я отправлюсь
В свой последний путь.
Есть время цвесть,
Есть время листопада.
И обо мне
Печалиться не надо,
И смерть меня
Не сможет зачеркнуть…
. . . . . . . . . . . .
И яблоком
Под ноги упаду,
Льняной рубашкой
Обниму вам плечи,
Я сто путей
Вернуться к вам
Найду.
… До скорой встречи!
Эти стихи оказались пророческими: 5-го февраля 1976 года сборник был сдан в набор, а 8 февраля Клавдии не стало. Она скоропостижно умерла, находясь в больнице на плановом обследовании. Её смерть казалось жестоко несправедливой, неожиданной и странной - она была активным энергичным человеком без жалоб на здоровье.
Так, эти стихи стали духовным завещанием талантливой поэтессы.
В Астрахани ее смерть была воспринята как тяжелая утрата для города, её хоронили с достойными ной почестями, а городские власти выделили место для ее захоронения сразу после входа на старое кладбище на улице Софьи Перовской.
И теперь появление стихов Холодовой в Интернете можно воспринимать как сигнал, пришедший из ее стихов, как один из ее путей возвращения к нам.
Виктор Астраханцев Герман Коломенко  «Счастье солнечно жить…»Боже, целых тридцать лет, как ты ушла… До мелочей помню то страшное воскресное февральской утро. Ранний звонок в дверь. «Вас вызывает главврач!» Карета «скорой». И длинный бинт в соих руках с двумя узлами – мерка. Не для свадебного, для вечного деревянного платья…
Судьба идет проторенной дорогой. Мы с тобой росли сиротами. Осиротела наша дочь, осиротел и внук. Ты позвала к себе нашу Жанну-Настеньку в том же возрасте, когда призвала тебя так никогда и не виденная моя теща… В один выходной езжу на поклон к тебе, в другой – к дочери.
Ты была и осталась светлым человеком. А еще мужественным. Не каждый поэт написал последние стихи без скорбных мелодий, без ноток реквиема. Ты смогла.
Я сквозь асфальт
Травою прорасту.
И просветлеют
Всех прохожих лица.
И обойдут
Отнюдь не за версту,
И станут мне,
Как празднику дивиться.
Ты была нашим праздником. Такой и осталась. Твои стихи – легкие, почти невесомые, кружились в вальсе снежинок, в медленном танце золотых листьев. Не потому ли на твои стихи любили слагать свои песни Анатолий Гладченко, Виталий Зайчиков, Анатолий Бочкарёв? Имена некоторых подзабыл, да простят они меня.
«Когда слушаешь стихи Клавы Холодовой, хочется быть добрее к людям, чаще дышать природой, светлее грустить. Столько в них ласки и беззащитной доверчивости!
Голос ее звучит хорошо, естественно, не требую откликов. Потому, что сама интонация не может остаться незамеченной» - так писал поэт Валентин Сорокин в предисловии к твоей самой первой книге.
И теперь мне ночами снится
С каждым годом больней, больней:
Одиноко сквозь пламя мчится
Голубой-голубой олень.
Тебя узнавали по радио, безошибочно угадывали в закадровом голосе по телевизору, твои строки (вроде бы все такие же, как у других) нельзя было спутать. В них какия-то своюя, необъяснимая и завораживающая сила.
Тебя любили читатели. Тебе завидовали собратья по литературному цеху, Мужчины, в основном. «Какая-то маленькая девчонка, она даже гусей пасла. Без институтского диплома. А я при нем, при костюме 45-го размера, при ботинках 45-го…» Дяденька не понимал, что талант с дипломом не вручают, и он ( талант) никак не пропорционален габаритам фигуры.
Ты тоже завидовала талантам. Блоку, Цветаевой, Ахматовой. Они были твоими иконами, перед которыми ты творила свою неслышную молитву. В день смерти Василия Шукшина сказала: «Господи, если б можно было отдать ему своё сердце, отдала бы не задумываясь» И не было бравады, игры в твоих словах. Случись возможность, так бы и поступила. Только вот и твоему сердцу оставалось биться чуть более года. Только кто тогда об этом ведал?
Мечтали, строили планы. Решен был вопрос о Высших литературных курсах при Литинституте, готовились новые книги. Стали подумывать об Алёшке-сыне. Но впереди ждали черный февраль 76-го да горб земли. Судьба подводила жирную черту под нашим союзом.
Не отдам я никаким потравам
Эту боль, надежду, маяту.
Снова осень зажигает травы –
Без огня и травы не растут.
«Прямое, открытое, «беззащитное» признание - главная черта поэзии Клавдии Холодовой», - так писал Виктор Кочетков в предисловии к столичному изданию твоей книги «Родниковая кровь» и желал «нести и впредь слова врачующей силы и родниковой свежести».
Но критики справедливо упрекали тебя в неумении писать на заданные темы, в малой толике стихов «общественно значимой темы». Помнишь, командировали тебя на «липецкую Магнитку» - прославлять ударную комсомольскую стройку? Не получилось проставления. Не твоё это дело.
Лирику привезла, пафос оставила другим. Но если пристальной прочитать всё твоё – славы человеку труда у тебя предостаточно. Только слава эта не барабанная, не трибунная, а глубинная, тихая.
Твои лирические герои – Степановна, Марья, дядя Миша, монтажники, баба Фрося, - все от земли, от реки, от моря. У них – тяжелые руки и удивительна легкость на доброту, соучастие, сопереживание в горе и радости.
… Когда услышал отца твоего, Фёдора Васильевича, мачеху, деда Сашка, понял, откуда у тебя страсть к слову, к мелодике языка. Ты же из-под Курска, из края песенного, соловьиного, А когда к родникам детства с малой твоей родины добавились ещё волжская синь, мощь наших степей - они стали крыльями твоей поэзии. Родники, Волгна, степь задавали тему, а сердце твоё выдавало стихи, многократно пропустив их через тончайшие фильтры души и мозга.
Так работала много. Никогда не позволяла себе «грубо сколоченной» строки. Работала иногда до изнурения, до нервного срыва. Сколько собратьев по перу спокойно доживают до преклонных лет, перебиваясь на технике стихосложения, перетасовывая свои наработанные клише. Но тебе даже мысль о таком «творчестве» казалась кощунственной
За легкость твоего стиха – тяжелейшая изнурительная работа. Каждая строка – из кусочков сердца, души. Но даже их глубинной колодец не бездонен. Понимала ли ты, что стихи сжигают тебя? Понимала. Но отринуться от них, отвернуться было смерти подобно. Стихи не были для тебя увлечением, хобби. Они – суть твоя, твоя судьба, от которой нее уйти.
Спокойно переживая отсутствие модного платья, бижутерии, ты не могла пережить дня без стихов. Ты страшилась жизни без них. Тогда б это уже не было для тебя жизнью. Существование и только – не для твоей наутры. Иногда ты срывалась: «Зря обзавелась семьей. Быт заедает.» А менять что-то было уже невыносимо и невозможно.
Стихии – твоя радостиь и твоя мука. Они и родятся только тогда, когда душа рвется от пережитого. По-другому – вирши, которые пытаются выдать за стихи. Да они даже не дальние родственники.
… Минуло тридцать вёсен и зим. Мир по-прежнему прост и сложен, красив и безобразен, нежен и груб. Что и сколько каждому отмерено? Успокаивают, бодрят, дают надежду строки твои:
Я знаю:
В мире всё не поровну,
Добра-то больше все равно!
Упрятать тебя за могильной плитой – во власти Судьбы. Но и ей, всемогущей, не под силу увести тебя из сердец наших, из душ.
И яблоком под ноги упаду,
Льняной рубашкой обниму вам плечи.
Я сто путей вернуться к вам найдц.
… До скорой встречи!
До скорой встречи, Клав, до встречи.
См. еще: Стихотворения Клавдии Холодовой - Клавдия Холодова...
Источник: http://www.chitalnya.ru/work/226785/ http://www.chitalnya.ru/work/285882/ |
| Категория: Астраханские писатели и поэты | Добавил: Дмитриева (07.01.2008)
|
| Просмотров: 2013
| Рейтинг: 5.0/1 |
|
|
 С |
|
ная Мой профиль Выход
