Блог

1811 Г. АВГУСТА 31. — РАПОРТ ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА РТИЩЕВА АЛЕКСАНДРУ I О ФОРМИРОВАНИИ ДВУХ КАЛМЫЦКИХ ПОЛКОВ И ВЫСТУПЛЕНИИ ИХ ИЗ СТ. ПЯТИИЗБЯНСКОЙ к г. ВОРОНЕЖУ № 1408 Константиногорское укрепление

По высочайшему вашего императорского величества указу, данному мне в 7-й день апреля сего года, два калмыцкие пятисотные полка из орд, обитающих в Астраханской, Саратовской и Кавказской губерниях, ныне сформированы и с сборного места бывшего Донского войска при Пятиизбянской станице первый полк, названный по имени начальника оного владельца Джамбы Тайши Тундутова под препровождением казанского пехотного полка майора Дублянского августа 26, а второй по имени комалдира владельца капитана Серебджапа Тюменева, в заведывании вологодского пехотного полка майора Плеханова августа же 28-го числа выступили к Воронежу. Владельцы, зайсанги и простые калмыки идут с охотою и удовольствием. Последнего полка люди одеты единообразно и вооружены исправно, лошади все хороши. При сем полку следует еще волонтерами из Российских три человека на своем содержании, да калмыков двадцать пять человек на содержании владельца капитана Тюменева; первого же полка люди одеты нехорошо и до половины не вооружены по причине скорого их из жилищ своих выступления, где по степному месту и искупить всего нужного было не можно, но владелец и командир оного Джамба Тайша Тундутов удостоверяет, что по пути к Воронежу все недостатки приведет в надлежащую исправность на свой счет. Об оном всеподданнейше донося по обязанности своей, свидетельствую о деятельности и успехах в скором сформировании сих полков главного калмыцкого пристава подполковника Халчинского, коему по случаю смерти генерала от кавалерии Савельева, поручено от меня было объявить калмыкам высочайший вашего императорского величества указ и соглашать их на службу, что все приведено им в точное и желаемое исполнение не более как в два месяца при всем том, что калмыки кочевья свои имеют на великом пространстве; а потому и осмеливаюсь ходатайствовать ему Халчинскому, всемилостливейшего в. и. в. награждения орденом святые Анны 2-го класса с алмазным украшением, вместо имеющегося уже у него сего ордена без украшения. Также удостойте, всемилостливейший государь, награждением чинами капитанов калмыцких владельцев, показавших высочайшей вашего императорского величества воли отличное усердие и готовность, сына покойного наместника ханства Чучея, Эрдени Тайши Тундутова, который целый полк составил из одних своих подданных, и брата его назначенного командиром первого полка Джамбу Тайши Тундутова. А командира второго полку, имеющего уже чин капитанский, Серебджапа Тюменева пожаловать в майоры.

Генерал-лейтенант Ртищев.

Серебджаб Тюмен

Серебджаб Тюмень, командир Второго калмыцкого полка

Так, в шестидесятые годы восемнадцатого века на левом берегу Волги, в семидесяти верстах от Астрахани появилось небольшое оседлое поселение. Вскоре Дегжит умер. Через год Ельзе-Орошиху вышла замуж за вдовствующего хошеутовского нойона Замьяна, который по ойратскому обычаю усыновил осиротевшего Тюмень-Джиргалана. После кончины Замьяна хозяином поселения стал его пасынок. В литературных и картографических источниках начала девятнадцатого века поселение значится уже под названием «Сельцо Тюменевка».

Тюменевка и стала тем местом, откуда начал свой путь Второй калмыцкий кавалерийский пятисотепный полк, с честью выполнивший воинский долг в Отечественной войне 1812 года. Надо отметить, что калмыки — потомки воинственных ойратов — славились как бесстрашные и ловкие воины, прекрасные кавалеристы. Они служили надежной охраной южных границ России и неоднократно участвовали в ее военных походах, показывая образцы мужества и воинского искусства. Не остались в стороне от ратных трудов калмыки и на сей раз, когда Русское государство оказалось под угрозой иноземного порабощения Наполеоном.

Калмыки, помимо участия в различных соединениях донских казаков, выставили три своих полка, в каждом из которых насчитывалось по 500 всадников. Один из них был сформирован из числа ставропольских калмыков, а два других составили степняки улусов Астраханской губернии, организованные нойонами Джамбой Тундутовым и Тюмень-Джиргаланом.

В Тюменевку по призыву нойона собрались лучшие наездники кочевья. Тюмень-Джиргалан обеспечил их обмундированием, вооружил и дал в командиры своего старшего сына Серебджаба Тюменя. Серебджаб был уже опытным военным, служил с 1796 года, большей частью на Кавказе, имея звание майора.

Генерал-лейтенант Ртищев в рапорте Александру I указал, что в полку Тюменя «...люди одеты единообразно и вооружены исправно, лошади все хороши...» На пятьсот чинов полка приходилось 480 ружей, 150 сабель и 328 пик. Каждый всадник имел два коня — под седло и под вьюк. По приказу военного министра М. Б. Барклая-де-Толли полк Тундутова был назван «Первым», а полк Серебджаба Тюменя — «Вторым».

В жарких схватках с врагом конники Тюменя показали отличную боевую подготовку и «примеры неустрашимой храбрости», как неоднократно отмечалось в приказах командования. После крупного сражения под Пружанами командир корпуса генерал Ламберг докладывал командованию «...в сем деле казаки отличились, но особенно калмыки...».

Высокий боевой дух и уверенность в победе ощущаются в песне «Маштык боро» («Низкорослый серый конь»), которую сложили воины в первые же дни сражений.

"Французы в четверть носа (с носом в четверть — авт.)

Не трудно их побить.

Наши лошади крепки.

Наш владелец Джюджа храбрый.

Летим с ним в Москву.

Там побьем 50 тысяч французов.

Они Москву столицу разорили...

(Перевод И. В. Добровольского, 1816 г.)"

Второй калмыцкий полк действовал на Варшавском направлении, сражался за освобождение герцогства Варшавского и Саксонии. По-прежнему воины полка проявляли исключительное бесстрашие и героизм. Так, в боях за г. Сезанн полк Тюмени разбил на своем участке 3 французских эскадрона, за что 10 его воинов получили высшие награды солдатской доблести — ордена «Святого Георгия». В составе передовых частей русской армии калмыцкие конники дошли до стен Парижа и 19 марта 1814 года победным маршем прошли по столице Франции. Об этих триумфальных для России днях позднее напишет поэт, участник похода Ф. Глинка.

"Я видел, как коня степного

На Сену нить водил калмык,

И в Тюльери у часового

Сиял, как дома, русский штык!

Овеянные славой, возвращались в родные степи конники Серебджаба. Газета «Восточные известия» писала, что подвиги калмыков в битвах «за свободу, независимость и благосостояние Европы» восхищали просвещенный запад, что «многие нижние чины украшены знаками отличия, а некоторые имеют по два и по три и даже других держав». Да, многие тюменевские воины были представлены к наградам, получили повышения в чинах. Все офицеры полка в знак особого отличия получили серебряные эполеты. Сам командир был произведен в полковники, удостоен многих боевых орденов. Но к радости победы примешивалась горечь потерь. 239 из 575 однополчан погибли в сражениях, шестеро остались в госпитале в Париже.

В честь ратных подвигов живых и павших и в благодарность Будде, даровавшему им победу, и был возведен калмыками на своей земле комплекс Хошеутовского хурула. Идея строительства храма Победы принадлежала младшему сыну Тюмень-Джиргалана Батур-Убуши.

Здесь надо сказать несколько слов о вкладе в калмыцкую культуру князей Тюменей. Сам Тюмень-Джиргалан получил европейское образование, интересовался калмыцкой и ойратской историей, фольклором, литературой. Сыновей своих — Серебджаба и Батур-Убуши — он отправил в Петербург для обучения военного и светского, кроме того, оба получили традиционное ламаистское хурульное образование. Современники свидетельствуют об их разносторонних познаниях в различных областях науки и искусства. В калмыцкой историографии XVI — XIX веков немало упоминаний о фамильном книгохранилище Тюменей, содержавшем интереснейшие монгольские, тибетские и ойратские рукописные книги.

Если Серебджаб посвятил себя в основном военной карьере, а впоследствии — управлению имением, то Батур-Убуши сочетал военное дело со служением наукам и музам. Один из его современников Ю. Лыткин писал, что «познания его были обширны и ни одно искусство не было чуждо ему». Батур-Убуши оставил заметки о строевой службе, записал несколько прекрасных калмыцких песен, занимался переводами. Главный его труд — летописное сочинение «Сказание о дербен-ойратах» вошло в число лучших памятников ойратско-калмыцкой литературы, имеет немалую историческую ценность. Наследие Батур-Убуши и поныне широко используется при разработке многих вопросов калмыковедения.

Батур-Убуши также участвовал в походе 1812 года, но не вместе со своими земляками, а в составе лейб-гвардии казачьего полка. Летом 1814 года с делегацией калмыков Хошеутовского улуса он приехал в Петербург на торжества по случаю празднования победы над Наполеоном. Одним из центральных мест проведения этих торжеств был Казанский собор, ставший памятником русской воинской славы. (В Казанском соборе М. И. Кутузов отслужил молебен отправлением в действующую армию, сюда же впоследствии был доставлен его прах. Здесь хранились Знамена неприятеля, ключи от французских городов).

Атмосфера всеобщего ликования, царившая в Петербурге в те дни, а также гордость за калмыцкий народ, ощущение его причастности к великой победе породили у Батур-Убуши мысль о создании подобного монументального строения в родных степях. Будучи человеком военным, Батур-Убуши нe располагал достаточными средствами для столь крупного строительства. Поэтому по возвращении из Петербурга он рассказал о своем замысле брату Серебджабу, который поддержал его и согласился принять на себя часть расходов.

Батур-Убуши принялся за составление проекта храма. В основу его легла композиционная схема Казанского собора, столь полюбившаяся ему. Но это не было слепым заимствованием. Батур-Убуши внес в архитектуру храма заметный восточный колорит. Это удалось ему во многом благодаря сотрудничеству с монахом Гаван Джимбе, который незадолго до того совершил паломничество в Тибет и Монголию. Так, идея создания храма, глубоко интернациональная по своей сути, отражающая союз калмыцкого и русского народов, нашла органичное воплощение в облике храма. Авторы проекта задумали гармонично соединить в нем черты европейского, а точнее, русского классицизма и архитектуры буддийского Востока.

Замысел удалось воплотить в жизнь. Строительство храма было начато в 1814 году. Его заложили вблизи Тюменевки, на месте старого деревянного культового сооружения, куда на хранение было сдано пробитое французскими пулями походное знамя Второго калмыцкого полка. Строители были местные. Вероятно, и кирпич изготавливали где-то поблизости. Почти на каждом кирпиче оттиснут выпуклый рисунок лука со стрелой. Это священная родовая тамга хошеутовских нойонов Тюменей — знак рода, еще в далекой Джунгарии прославившегося своими воинами, которых часто ставили во главе боевого клина. Отсюда и название рода — «хош» (клин). Оттиски такого знака можно было сделать только при формовании кирпичей.

Храм возводился на добровольные пожертвования калмыцкого народа и отчасти, как уже говорилось, на средства Серебджаба Тюменя, Неизвестна точная дата окончания строительства. Предположительно оно было завершено в конце десятых годов позапрошлого века. Вокруг храма располагались в кибитках кочевые хурулы Декшидын и Манлан. Они хорошо видны на рисунке Чернецовых 1838 года. По преданию эти хурулы прикочевали еще из Джунгарии, кочевали по левобережью Волги, а с 1811 года тяготели к месту формирования Второго калмыцкого полка, поскольку освящали его отправление в поход и счастливое возвращение. На более поздней — 1868 года — литографии неизвестного художника, приложенной к материалам Кумо-Манычской научной экспедиции видно, что эти хурулы обрели каменные сюмэ, расположенные слева и справа от главного здания. За правым крылом колоннады можно заметить еще одно небольшое каменное строение — это придворная часовня нойона. Кроме того, вокруг храма разместились еще несколько культовых построек, субурганов и мани (Субурган — монументальная культовая постройка в виде видоизмененной ступы, распространенная в Тибете, Монголии, Бурятии и Калмыкии. Мани — часовня, в которой находился молитвенный барабан «кюрдэ»), а также кибитки служителей. Все эти постройки вкупе составили монастырский комплекс Хошеутовского хурула. Расположенный на левом берегу Волги, он выглядел очень живописно.

В некотором отдалении находилась усадьба Тюменя. Дом был построен на манер петербургских дач — двухэтажный, с мезонином и галереями. Стилизованные черты русского классицизма в его облике перекликались с классическими пропорциями хурула и подчеркивали их. Все строения летом были окружены зеленью садов, что создавало особенно выгодный фон для прихотливого силуэта хурула.

Так, в начале прошлого века на левом берегу Волги, на месте, связанном со многими событиями в истории взаимоотношений калмыцкого и русского народов, был воздвигнут памятник их дружбы и боевого братства — Хошеутовский хурул.

САМОЕ ИЗЯЩНОЕ... ВО ВСЕЙ СТЕПИ КАЛМЫЦКОЙ

Культура калмыцкого народа, богатая и самобытная, истоками своими уходит в историческое прошлое древних цивилизаций Центральной Азии. Воздействие культур Халха-Монголии, Китая, Тибета сказалось при формировании ойратской культуры в XV — XVI веках. Начиная с конца XVI — начала XVII века, она испытывает сильное влияние ламаизма и — через него — буддийской культуры. Особенно ярко это проявилось в изобразительном искусстве, где все было подчинено буддийким канонам, а также в культовом зодчестве.

Первые культовые постройки представляли собой простые кибитки (хурла rep), приспособленные под нужды культа. Подробные описания и рисунки очевидцев дошли до наших дней. Хурла геры (молельный дом) отличались добротностью, большими размерами и были покрыты белой кошмой. Иногда две-три кибитки ставились вплотную друг к другу, соединялись переходами и образовывали единый хурла гер.

Хошеутовский хурул как уникальный историко-архитектурный и культурный памятник был по достоинству оценен в прошлом и начале нынешнего столетия. Им восхищались, его любили, о нем заботились. Именно благодаря неустанным хлопотам и труду хурул имел тот ухоженный, торжественный вид, который так радовал взор наших прапрадедов. Кроме постоянного мелкого ремонта проводились, как известно, две крупные реставрации комплекса. Их даты — 1867 и 1907 годы — были выбиты над главным входом в храм. Возможно, именно во время первой реставрации деревянные колонны галерей были заменены каменными. А в 1907 году хурул готовили к предстоящему празднованию столетнего юбилея Отечественной войны 1812 года. Ремонтно-реставрационные работы проводилиа под руководством архитектора Управления калмыцким народом В. Б. Варганика-Вальдовского. В Госархиве Калмыцкой АССР обнаружена акварель неизвестного художника с изображением главного сюмэ хурула (см. ил. 12). По всей вероятности, на ней запечатлен храм после последней реставрации: свежеокрашены стены и колонны, обновлены детали украшений пагодных членений. К сожалению, ныне только по таким рисункам да письменным описаниям очевидцев мы можем судить о том, как выглядел Хошеутовский хурул во всей своей красе. Ныне из всего архитектурного комплекса уцелела лишь молельня и центральная башня, деревянные ярусы которой обветшали и вот-вот рухнут. Удручающее впечатление производит и внутренний вид помещения. Штукатурка стен, сводов, декоративных элементов отслаивается и отпадает. Стены испещрены «вечными» надписями типа «Здесь был Вася». Разобраны двери и печи. В алтарной части на месте ложного окна пробит проем. Более мелкие разрушения невозможно перечислить.

Трагическая судьба Хошеутовского хурула, увы, типична для большинства памятников старины в нашей стране. Началась она в период культштурма, когда хурул прекратил свою культовую деятельность. Почти ровно через сто лет после рождения памятника начался второй, несчастливый его век. В тридцатые годы постройки все больше приходили в запустение. Здание главного сюмэ приспосабливали и использовали некоторое время под клуб. А в пятидесятые годы здесь разместили зерносклад. В начале шестидесятых были разобраны малые башни и галереи, что нанесло комплексу огромный ущерб: оказалась утраченной устремленная к центру композиция. Был разрушен также верхний деревянный ярус башни над молельной частью.

Удивительно, что несмотря на почти семь десятков лет разорения, храм еще не стерт с лица земли окончательно. Крепко сработали старые мастера. Мало пострадали кованые ажурные решетки на окнах добротной кузнечной работы. Почти цел пол из мощных, почти в ладонь толщиной досок крепкого дерева. Видно, что попытки разобрать его были, но не увенчались успехом. Только в северо-восточной части молельни отсутствуют несколько досок, открывая вход в подполье. Зато очевидно, что еще не окончательно утрачены несомненные сокровища храма — росписи на стенах. Если спасти хотя бы ту незначительную часть, что еще не осыпалась, это даст богатейший материал для изучения нашим искусствоведам и, возможно, позволит реконструировать остальное.

Вопрос о необходимости сохранить и восстановить Хошеутовский храм поднимался не однажды. В печати, на радио, телевидении, в обществе охраны памятников, в постановлениях Совета Министров и Президиума Верховного Совета республики. Дело доходило до того, что отпускались, и не раз, определенные денежные средства на реставрационные работы. Но тратились эти деньги на реставрацию... астраханских архитектурных памятников.

Как очень многое в нашей жизни, вопрос спасения Хошеутовского комплекса упирается в ведомственный барьер. Дело в том, что в результате неззаконной ликвидации автономии калмыцкого народа в 1943 году, территория Хошеутовского улуса отошла к Астраханской области и впоследствии, после восстановления автономии, не была возвращена. Так единственный памятник калмыцкого зодчества оказался в ведении астраханских властей, которые, естественно, озабочены в первую очередь состоянием своих, более многочисленных архитектурных достопримечательностей. Правда, нельзя не отдать должное отдельным представителям астраханской общественности, которые принимают горячее участие в судьбе погибающего памятника калмыцкой культуры. Это писатель А. С. Марков, архитектор В. П. Никитин, краевед Н. Жиляков.

Надо сказать, что и в нашей республике все, что ни предпринималось ради спасения Хошеутовского храма, делалось такими же энтузиастами или по их инициативе. Так, в разные годы состоялись три неофициальные самодеятельные экспедиции в Речное. По собственному почину специалисты самых разных профессий: ученые, краеведы, архитекторы, художники, кинооператоры отправлялись из Элисты в дальний путь, чтобы осмотреть храм, отснять его на кино- и фотопленки, сделать обмеры, чертежи, зарисовки, приблизительно определить объемы и виды реставрационных работ. Благодаря им, энтузиастам, о Хошеутовском храме стало известно широкой общественности республики, которая в свою очередь забила тревогу. И все же итог всех усилий пока незначителен. Как некогда на добровольные пожертвования трудового калмыцкого народа храм строился, так и теперь он может быть «всем миром» восстановлен. Восстановление Хошеутовского храма, расположенного далеко за пределами Калмыкии, некоторым представляется затеей безнадежной. Это не так. По мнению специалистов, спасение его возможно. Правда, еще немного, и будет поздно. Многое, в том числе фрески, исчезнет безвозвратно. Приступать к реставрации надо незамедлительно. Да, потребуются немалые усилия, большие хлопоты и затраты средств. Большие, но не непосильные. Ведь это все-таки единственный такой памятник на всю республику.

Главное, необходимо осознать всю остроту, весь трагизм сложившейся ситуации. До сих пор мы старались доказать всю уникальность памятника, его историческую и художественную ценность. Но есть еще одно мерило его ценности — нравственное.

Мы разучились уважать свое прошлое, а значит, и самих себя. Этот погибающий храм — наше отражение. В нем, как в капле воды, наша историческая судьба, национальное достоинство, любовь к своей культуре, наша память. И отношение наше к нему сейчас, в критический момент — на грани его окончательного исчезновения, это отношение к самим себе, к своей душе и совести. Храм еще можно спасти! И пренебречь такой возможностью мы не вправе. Ведь так мало осталось у нас. Исчезает язык, забыты традиции, обычаи. Как же бережно надо хранить то, что чудом уцелело. Каждое усилие, каждый шаг в этом деле окупится сторицей. Мы даже не подозреваем, как много может дать нам этот храм, если мы позаботимся о нем. Он станет важнейшим источником изучения материальной и духовной культуры калмыков для ученых — историков, этнографов, искусствоведов. Он окажется мощным средством — в стократ сильнее многословных лекций — в нравственном и эстетическом воспитании молодежи. Вся история его создания пронизана идеей интернационализма, и он будет служить ярким наглядным примером сплетения судеб братских народов. В храме можно устроить историко-этнографический музей или музей народного быта. Он вновь станет пунктом посещения туристов, путешествующих по Волге. И сколько людей восхитятся им, познакомятся с искусством калмыцкого народа.

На левом берегу Волги, в селе Речное Астраханской области возвышается странное обветшавшее строение. Сумрачный облик его хранит следы былой величавой красоты. ... Поскрипывают деревянные ярусы башни, шуршит осыпающаяся штукатурка. Храм еще стоит, не сдается. Каждым квадратным сантиметром стены, каждой клеточкой сопротивляется ветру, морозам, сырости, жаре... Он еще на что-то надеется, ждет помощи. Его спасение зависит от нас. Храм... Заброшенный, забытый, полуразрушенный. И все-таки храм. Это угадывается в строгих и торжественных очертаниях башни, в гармоничной соразмерности пропорций и еще в чем-то, неуловимом. Трудно определить это «что-то». Ведь мы забыли, что такое храм. Только чувствуем магию его присутствия, его значительность и гордую печаль. Что помнит он? Какие тайны хранит? В какую глубину веков уводит его история?

1989г. Элиста. Иван БОРИСЕНКО, Баатр МОШУЛДАЕВ. "Хошеутовский хурул"

От ведущего:

Земля - основа жизни человека. Защита своей земли, своей территории, есть защита Отечества. "Думцы и правители" приняли Федеральный закон "Об обороте земель...", который вступил в силу 28 января нынешнего года. "Даешь приватизацию земли!", в итоге может резко обостриться ситуация в "спорных территориях", в частности в противостоянии Калмыкии и Астраханской области. Полный идиотизм, но астраханская власть ссылается на нормативные документы СТАЛИНСКОГО периода, согласно которым эти земли (два района) переданы им в ВЕЧНОЕ пользование, когда произошла ликвидация КАССР и калмыков депортировали в Сибирь (тоже НАВЕЧНО). Теперь, по Федеральному закону они могут приватизировать - продать!?

Чувствую, не к добру такие "сырые" законы, страсти накаляются...

См также - о Тюмнене, о встрече с А. Дюма - 

Александр Дюма (отец). Из Парижа в Астрахань - http://vechkitova.ucoz.ru/publ/personalii/istoricheskie_lichnosti/46-3-2